В этой публикации речь пойдет о переходящем Красном Знамени Государственного Комитета Обороны страны. Известно, что это знамя было учреждено Постановлением ГКО № 1742 от 13 мая 1942 года вначале для победителей Всесоюзного социалистического соревнования среди предприятий Наркомата авиационной промышленности. Следом Политбюро ЦК ВКП(б) вынесло специальное решение о выделении средств на премирование победителей этого соревнования. Несколько позже во Всесоюзное социалистическое соревнование включились и другие отрасли промышленности.
В декабре 1942 года Иркутский авиационный завод № 39 им. Сталина, за успешное выполнение правительственного задания по выпуску пикирующих бомбардировщиков Пе-2 , тяжелых истребителей Пе-3бис и досрочное освоение серийного производства дальних бомбардировщиков Ил-4, был признан победителем социалистического соревнования и получил переходящее Красное Знамя ГКО. Для вручения знамени на завод прибыли отличившиеся в ожесточенных боях под Сталинградом гвардии капитаны В.И. Патрикеев и М.А. Лобачев, гвардии майор С.А. Степченко, а также представители Наркомата авиационной промышленности. На торжественном митинге, состоявшемся на площади у проходных завода при огромном стечении заводчан, Красное Знамя получали директор завода В.И. Абрамов, парторг ЦК ВКП(б) М.Ф. Зенков и председатель профкома В.А. Расторгуев.
Принимая знамя из рук гвардейцев, генерал-майор Абрамов по-военному отдал честь и, припав на колено, поцеловал его краешек. Грохот аплодисментов заглушил звуки духового оркестра, исполнявшего «Интернационал», тогдашний гимн нашей страны. После митинга гвардейцев ожидали в цехах и отделах, добившихся наилучших показателей в дни стахановской вахты.
Заводчане просили гостей передать фронтовикам, «что каждый рабочий завода сделает все, чтобы наступающая Красная Армия смогла быстрее раздавить и уничтожить смертельного врага».
А вскоре на территории завода появились плакаты со стихами корреспондента заводской газеты «Сталинец» Беллы Левантовской, в послевоенное время известной иркутской поэтессы и драматурга:
Завоевали и удержим знамя,
Утроим темпы на грядущий год.
Стахановцы труда,
Плечом к плечу с бойцами
За Родину, за Сталина вперед!
Призыв был услышан. Судите сами: в следующем, 1943 году Красное Знамя вручалось заводу ежемесячно — одиннадцать раз. Это всегда было большим праздником для всего коллектива. Кроме почета, уважения и всенародного признания, заводчане получали и существенные материальные вознаграждения: денежные премии, ордера на дефицитные промышленные товары и предметы первой необходимости для дома.
В конце 1943 года заводу № 39 присуждается второе место во Всесоюзном социалистическом соревновании, за которое знамя ГКО не вручалось.
Вместе с тем, в своих воспоминаниях заводские ветераны нередко утверждают, что Красное Знамя ГКО было оставлено заводу на вечное хранение. Разумеется, это утверждение вызывало некоторые сомнения в достоверности, заставляя вновь и вновь обращаться к архивным документам в поисках истины. И вот недавно в архиве музея обнаружено письмо В.Ф. Стеценко – начальника ЦЭС в военные и послевоенные годы, которое вносит ясность в неоднозначное толкование событий, связанных с награждением завода Красным Знаменем ГКО. Оказывается, на заводе было еще одно Красное Знамя ГКО!
Обратимся к интересному и познавательному письму В.Ф. Стеценко, присланному в музей истории завода из Ростова-на-Дону в начале 1980-х годов. В письме Владимир Фомич вспоминает свою трудовую деятельность на Иркутском авиационном заводе с 1936 по 1952 год (письмо приводится с сокращениями):
«С чувством исполненного долга я проработал 37 лет непрерывно на 2-х авиационных заводах: 17 – на Иркутском и 20 — на Ростовском-на-Дону.
Так случилось, что вопросы электроэнергетики на Иркутском заводе, и весь комплекс сложных вопросов по энергохозяйству на Ростовском, мне вместе с коллективами этих заводов пришлось решать практически с нуля. В Сибири без современных электростанций, в Ростове – в условиях послевоенной разрухи и опустошения.
Известно, что энерговооруженность труда — один из главных показателей электрификации производства. Однако сооружение энергообъектов, особенно генерирующих электростанций, как правило, отстаёт от ввода технологических мощностей.
Так было и на Иркутском авиационном заводе № 125, где мы мучительно долго и трудно решали эту проблему номер один. Завод до 1935-36 г.г. строили практически без применения строительной техники, используя электроэнергию Иркутской городской коммунальной электростанции, которая находилась в городе на большом удалении от завода. Электросвязь воздушной линии была ненадежной, а лимит потребления электроэнергии — мизерным.
К началу выпуска заводом бомбардировщиков СБ построили станцию № 1, с тремя дизель-генераторами общей мощностью 672 кВт. С освоением этого самолета, многое изменилось в технологии производства, но с переходом на пневмоклепку агрегатов самолета и термообработку деталей опять образовался дефицит электроэнергии. А когда смонтировали купленный в США воздушный компрессор производительностью 100 куб/мин, дефицит электроэнергии стал особенно острым.
За два года до начала войны принимается решение строить собственную ЦЭС, которая изначально и была предусмотрена техническим проектом завода. Но ЦЭС строить долго и дорого, а надо было спешить. В Европе уже полыхала Вторая Мировая война. Поэтому как промежуточный вариант на базе закупленных в США трех машин фирмы «Фультон» мощностью 416 кВт каждая, на заводе построили дизель-генераторную станцию № 2.
А строительство новой ЦЭС для завода шло своим чередом. Оборудование было заказано в Германии, с которой тогда, как известно, был заключен договор о ненападении. Основные здания и сооружения ЦЭС были практически готовы в мае 1941 года. В сооружениях было очень много железобетонных конструкций (фундаменты, несущие колонны, перекрытия и др.), которые выполнялись на месте в деревянной опалубке вручную. Но началась Великая Отечественная война и оборудование ЦЭС, по понятным причинам, нам поставлено не было. В ноябре 1941 года принимаем и монтируем эвакуированное оборудование завода № 39 им. Менжинского, размещаем, как можем, прибывших людей. Производственные мощности завода возрастают, однако обеспеченность электроэнергией составляет лишь 2000 кВт при общей потребности в 7500 кВт.
Здесь следует отметить, что Государственный Комитет Обороны в то время обязал Иркутскую городскую ЦЭС отпускать заводу № 39 круглосуточно 5000 кВт электроэнергии. Но фактический отпуск колебался от 2500 до 4000 кВт, что составляло 60-80% от потребности завода. Неравномерность подачи электроэнергии негативно отражалась на работе завода и вызывала массовые простои. В 1942 году по этой причине потери рабочего времени составили 157 тысяч человеко-часов (Прим. автора).
В этой сложной обстановке в начале 1942 года верхние эшелоны власти принимают решение о выделении для строящейся заводской ЦЭС отечественного оборудования, демонтированного на западных предприятиях страны. Однако прибывшие отечественные турбогенераторы, не могли быть установлены на фундаменты, выполненные под германское оборудование. Надо отдать должное начальнику заводского УКСа Спиридонову, который совместно с военными нашел возможность взорвать фундаменты без повреждения других строительных конструкций. Довольно быстро сделали новые фундаменты. Штурмом шла круглосуточная работа строителей, монтажников и эксплуатационников. Большую помощь оказали прибывшие специалисты заводов «Электросила» и «Невский завод». Некомплектность полученного оборудования восполнялась изготовлением агрегатов и механизмов службами главного механика УКСа Константинова, главного механика завода Мынько, цехами главного энергетика завода. За короткий срок была проделана огромная работа…
Пуск ЦЭС явился большим и радостным событием всего коллектива завода. Непрерывная работа на станции была организована в три смены по двенадцать часов каждая, без выходных дней. Работа осложнялась тем, что при пуске первой очереди ни по котельной, ни по машинной мощности у нас не было технического резерва. Это означало, что выход одного из двух котлов или одной турбины из двух требовал снятия 50% мощности электрической нагрузки, то есть отключение потребителей. На текущий ремонт и профилактику времени не было, выполняли только аварийные работы. Станция по этой причине имела больше обычного аварий и брака в работе. На время выполнения ремонтных работ подключали дизельную станцию № 2 и ТЭС объекта, мощностью 1500 кВт, которая была нам передана вместе с танкоремонтным заводом. Позже по ленд-лизу завод получил еще два котлоагрегата фирмы «Фостер Уилер», а также отечественный турбогенератор (6000 кВт), с запуском которых были полностью удовлетворены потребности завода в электроэнергии.
Очень тяжелым участком работы на ЦЭС была углеподача, дробление и сжигание Черемховских углей с большой зольностью (до 30%) и содержанием породы. Не менее тяжелым было и золоудаление. Работа здесь проходила в условиях большой загазованности, запыленности, с примитивной механизацией и характеризовалась огромным физическим напряжением. Кадры на углеподачу и золоудаление комплектовались контингентом «Трудового фронта» из Усть-Ордынского национального округа. Это были буряты — хорошие спокойные люди тайги и сибирских степей. Разговаривать по-русски они почти не могли. Переводчиком у них был бывший председатель колхоза Ханкасынов. Эти люди привыкли к спокойной и размеренной жизни в улусах и тайге. Основным питанием у них было мясо и жиры. На заводе они, как и все рабочие, получали карточки на хлеб и другие продукты. Однако такого питания им явно не хватало и рабочие здесь чаще болели от истощения.
Позже, когда на заводе длительное время находился заместитель Наркома П.В. Дементьев, он, по моей просьбе, посетил станцию. Ознакомившись с её работой и проблемами, он крепко нам помог в вопросах питания. На всех вредных и тяжелых операциях ввели хлебные карточки по 1000 грамм в день, а в станционной столовой организовали ВГП – второе горячее питание.
Начиная с 1943 года, коллектив ЦЭС успешно выполняет свои главные задачи. В конце того года мы стали участвовать во Всесоюзном социалистическом соревновании среди промышленных и коммунальных электростанций по таким показателям, как выполнение плана выработки электроэнергии, удельных норм расхода топлива на кВт/ч, безаварийность и бесперебойность подачи энергии. По этим и другим показателям коллективу ЦЭС вскоре было присуждено переходящее Красное Знамя Государственного Комитета Обороны, которое коллектив удерживал до окончания войны. А в 1945 году Красное Знамя было оставлено ЦЭС на вечное хранение. Именно это знамя директор завода генерал В.И. Абрамов попросил меня вынести на заводской торжественный митинг 9 мая 1945 года в честь Великой Победы.
Замечу, что таким письмам просто нет цены. Спасибо архивариусам.
Стала известной еще одна забытая страница непростой истории Иркутского авиационного завода, и теперь мы знаем, что на заводе было два переходящих Красных Знамени Государственного Комитета Обороны, одно из которых оставлено на вечное хранение. Это знамя является высшей наградой Родины за самоотверженный труд большого коллектива заводчан, обеспечивавших производство боевых самолетов для фронта в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны. Конечно же, оно должно находиться на почетном месте в Музее истории завода. По утверждению В.Ф. Стеценко, знамя хранилось в кабинете начальника ЦЭС. Где оно находится сегодня — неизвестно. Возможно, оно исчезло в «лихие 90-е», когда подвергались сомнению достижения советского периода, повсеместно обесценивалась советская символика. Автор статьи встречал автомобили «героев» того времени с чехлами сшитыми из советских знамен.
Сотрудники музея истории авиазавода уже обратились ко всем заводчанам и жителям заводского поселка — сообщить какие-либо сведения и оказать помощь в поисках этой драгоценной реликвии.
Геннадий Хвощевский,
научный сотрудник музея города Иркутска им. А. М. Сибирякова
Так выглядело переходящее Красное Знамя Государственного Комитета Обороны СССР.
Коллектив ЦЭС авиационного завода № 39 у Красного Знамени ГКО.
Во втором ряду четвертый справа В.Ф. Стеценко — начальник ЦЭС. 1945 г.
